Новые знакомства. Серьезное увлечение музыкой
Выйдя в отставку, Мусоргский занимается самообразованием и много читает. Его интересуют и геология, и религиозно-философские вопросы, и проблемы психологии. Бородин, в 1859 году вторично встретившийся с Мусоргским в доме профессора академии С. А. Ивановского, любителя музыки, вспоминал: «Мусоргский был уже в отставке. Он порядочно возмужал, начал полнеть, офицерского пошиба уже не было. Изящество в одежде, в манерах и проч. были те же, но оттенка фатовства уже не было ни малейшего... Мусоргский объявил, что вышел в отставку, потому что „специально занимается музыкой, а соединить военную службу с искусством—дело мудреное" и т. д.».
Но главная перемена в нем — это духовное возмужание, определение своего места и главного дела в жизни. Музыкальное развитие, толчком к которому стали занятия с Балакиревым, шло не только вширь, обогащая духовный мир Мусоргского знанием большого количества литературы, но и вглубь: вникая в существо изучаемой музыки и часто вернее многих ее оценивая, композитор искал те формы, в которых мог быть выражен его талант. Критерий художественной оценки у Модеста Петровича был безукоризнен. Бородин вспоминает: «Я был еще ярым мендельсонистом, в то время Шумана не знал почти вовсе. Мусоргский был уже знаком с Балакиревым, понюхал всяких новшеств музыкальных, о которых я не имел и понятия... Предложили нам сыграть в четыре руки а-moll'ную симфонию Мендельсона. Модест Петрович немножко поморщился и сказал, что очень рад, только чтобы его уволили от Andante, которое совсем не симфоническое, а одно из „Lieder ohne Worte" (Песен без слов — нем.) или что-то вроде этого, переложенное на оркестр. Мы сыграли первую часть и скерцо. После этого Мусоргский начал с восторгом говорить о симфониях Шумана, которых я не знал тогда еще вовсе... Я узнал, что он и сам пишет музыку. Я заинтересовался, разумеется; он мне начал наигрывать какое-то свое скерцо (чуть ли не B-dur'ное); дойдя до Trio, он процедил сквозь зубы: „Ну, это восточное!", и я был ужасно изумлен небывалыми, новыми для меня элементами музыки. Не скажу, чтобы они мне даже особенно понравились сразу: они скорее как-то озадачили меня новизною. Вслушавшись немного, я начал оценять и наслаждаться. Признаюсь, заявление его, что он хочет посвятить себя серьезно музыке, сначала было встречено мною с недоверием и показалось маленьким хвастовством... Но, познакомившись с его „скерцо", призадумался...»
Сочиняет Мусоргский пока в малых формах: пишет для фортепиано «Impromptu passionnee» («Страстный экспромт»), «Ein Kinderscherz» — «Детские игры» (романтический мотив детских воспоминаний еще найдет у него непревзойденное воплощение в вокальном цикле «Детская»), а также «Марш Шамиля» для хора, оркестра и солирующих тенора и баса—произведение, навеянное событиями кавказской войны: в 1859 году русские захватили в плен Шамиля, предводителя сопротивляющихся горцев. В поисках своего стиля Мусоргский пробует себя в разных жанрах, и иногда в случае удачной находки в произведении как бы высвечивается та интонация или то настроение, которые в зрелом творчестве получат яркое выражение. К таким произведениям относится романс «Листья шумели уныло», написанный осенью 1859 года. Сумрачный колорит музыки, рисующий гнетущую картину таинственных похорон темной осенней ночью, во многом предвосхищает циклы Мусоргского «Без солнца» и «Песни и пляски смерти». Игра гармонических красок, где редкий светлый мажор живописно оттеняет минор, и в дальнейшем будет типична для Мусоргского. «Темная» тональность си-бемоль минор, низкий регистр голоса и аккомпанемента создают мрачное настроение. Этот, как его называет автор, «музыкальный рассказ» на слова Плещеева несколько выделяется по стилю в раннем творчестве композитора. По-видимому, автор считал это сочинение удачным: он включил его позже в свой вокальный цикл «Юные годы».
Большой радостью для Мусоргского было исполнение в январе 1860 года его Скерцо в концерте Русского музыкального общества (РМО) под управлением А. Г. Рубинштейна. Этому во многом способствовал Дмитрий Васильевич Стасов, брат В. В. Стасова, состоящий членом этого общества. Крупнейший музыкальный критик и композитор А. Н. Серов отметил «горячее сочувствие публики к русскому композитору М. П. Мусоргскому, дебютировавшему весьма хорошею, к сожалению, только слишком короткою оркестровою пьесою. Это скерцо... обличает решительный талант в молодом музыканте, выступающем на авторском поприще. Замечательно, что симфонический отрывок композитора еще неизвестного рядом с музыкою „знаменитого" маэстро (Мейербера) не только не потерял ничего, но очень много выиграл».