Глава V. Зов утраченной юности
Это было неожиданным и тем более тяжелым испытанием для Мусоргского. Все же он продолжал писать «Сорочинскую», которою был так увлечен. Но резко отрицательное суждение товарищей не могло не отразиться на дальнейшей судьбе оперы. Работа шла теперь неспешно и замкнуто; в течение полутора лет Мусоргский даже не упоминал о ней, хотя сочинение музыки несомненно продолжалось. Лишь в 1879 году, во время своей поездки с Д. Леоновою по южной России и Украине, он вновь заговорил о «Сорочинской», и заговорил с радостным возбуждением. «Сорочинская»,— писал он,— вызвала там и везде вызывала в Украйне полнейшую симпатию; украинцы и украинки признали характер музыки «Сорочинской» вполне народным, да и сам я убедился в этом, проверив себя на украинских землях». К тому времени, помимо музыки второго действия «Сорочинской ярмарки», сочинено было немало нового (в том числе гениальная Думка Параси). Некоторые инструментальные эпизоды из оперы Мусоргский исполнял в концертах; многое другое показывал во время встреч и бесед с украинскими музыкантами и любителями музыки. Эта «самопроверка» окончательно развеяла внутренние сомнения, беспокоившие Мусоргского после сурового приговора «музыкусов кучки».
Живые впечатления восхищавшей его украинской природы, непосредственное восприятие национального быта, народных типов и характеров, певучей украинской речи воспламенили творческое воображение композитора. Новые записи украинских напевов, интонационные зарисовки с натуры восполнили образный строй гоголевской оперы. Возвращаясь в Петербург, Мусоргский был одушевлен решимостью закончить «Сорочинскую». И он сделал для этого больше, чем мог. Несмотря на резко обострившуюся болезнь и горечь мрачной повседневности одинокого бытия, он — завершая гигантскую «Хованщину» — с упоением работал и над «Сорочинской ярмаркой». В 1880 году он сочинил и записал многие эпизоды и сцены своей комической оперы. Но это был последний творческий порыв. «Сорочинская» осталась незаконченной.
* * *
Печальная участь постигла музыку «Сорочинской». Она не нашла даже среди товарищей композитора горячих поборников и не скоро стала достоянием слушателей. В обширной биографии Мусоргского, составленной и опубликованной В. Стасовым в 1881 году, «Сорочинской ярмарке» уделено лишь несколько строк справочных сведений (к сожалению, неточных). Стасов недолюбливал эту оперу, и, быть может, именно потому, что мало знал ее. Римский-Корсаков, с таким интересом редактировавший «Бориса» и «Хованщину», к «Сорочинской» относился с несправедливым пренебрежением. Он, в частности, утверждал, что Мусоргский, нуждаясь в деньгах, «стряпал для Бернара нумера из оперы своей на скорую руку для ф.п. в 2 руки, не имея настоящего либретто и подробного сценария, не имея черновых набросков с голосами. Действительно отделаны Мусоргским были: песня Хиври и песни Параси, а также сцена Афанасия Ивановича и Хиври». Нет необходимости подчеркивать, какую печальную роль сыграли в судьбе «Сорочинской» эти поспешные суждения авторитетнейшего музыканта, да притом еще близкого товарища Мусоргского... Все же Римский-Корсаков предложил Ан. Лядову закончить и наоркестровать комическую оперу Мусоргского (недостающий текст взялся дописать Голенищев-Кутузов). Поначалу Лядов увлекся этой задачей, но не одолел возникших перед ним трудностей и в конце концов ограничился собственной транскрипцией оркестрового вступления «Жаркий день в Малороссии» и четырех сцен (в партитуре), увидевших свет почти через четверть века после смерти композитора.
Автографы Мусоргского, за исключением немногих изданных номеров, долгие годы томились в архивном плену. О «Сорочинской» по слухам и догадкам складывалось превратное представление, как о сочинении бессвязном, «хаотичном», в коем перемешаны «состряпанные на скорую руку» отрывки и наброски сцен, из которых можно выбрать и обработать отдельные, блещущие талантом, номера, но вряд ли возможно «слепить» нечто цельное, логически осмысленное, тем более, что Мусоргский, «как передавали», сочинял оперу, не имея даже настоящего сценария. Неведение — непригодная опора для мысли и весьма пригодная для домыслов. Однако такое положение не могло тянуться бесконечно.