Глава I. В боях за «Бориса»

Поздней осенью 1872 года, вскоре после вторичного забракования «Бориса Годунова», в доме Пургольд был устроен своего рода общественный просмотр всей оперы полностью. Это событие, имевшее важные последствия, отмечено в Автобиографической записке Мусоргского: «В семье тайного советника Пургольда, большого любителя искусства, при участии его племянниц А. и Н. Пургольд, серьезных и талантливых исполнительниц музыки, «Борис Годунов» был исполнен при громадном обществе, в присутствии знаменитого Петрова, Платоновой, Коммиссаржевского и товарища директора [императорских театров] Лукашевича. Тут же на месте было решено поставить на сцене 3 картины этой оперы, хотя сама опера незадолго до этого была забракована театральной дирекцией».

Смелая инициатива артистов оперы, поддержанная Направником и «завербованным» Платоновою Лукашевичем (помощником директора по декорационной и костюмерной части), была осуществлена зимою следующего года. Подготовка велась негласно, в часы, свободные от занятий в театре. Мусоргский сам проходил партии с певцами.

25 января 1873 года начались оркестровые репетиции, а 5 февраля на сцене Мариинского театра впервые представлены были три картины из оперы Мусоргского «Борис Годунов» — Корчма, Уборная Марины Мнишек, Замок Мнишек в Сандомире (У фонтана). Варлаама пел О. Петров, хозяйку корчмы — Д. Леонова, Марину — Ю. Платонова, Самозванца — Ф. Коммиссаржевский, Рангони — О. Палечек. Режиссер — Г. Кондратьев (спектакль шел в его бенефис). Дирижировал Э. Направник.

Представление трех картин из «Бориса Годунова» прошло блистательно. Успех превзошел все ожидания. Публика приветствовала Мусоргского дружными овациями. «Весь театр, от верху до низу, был в восторге»,— сообщала 8 февраля «Петербургская газета». После Сцены в корчме автора и артистов вызывали шесть раз при оглушительных криках «браво». Огромный успех картин из «Бориса» отметили и другие газеты.

Первый бой был выигран. Но борьба только разгоралась. Мусоргский предвидел суровые испытания. Им владела одержимость художника-бойца. Незадолго до памятного показа сцен из «Бориса» он писал Стасову: «Если наши обоюдные попытки сделать живого человека в живой музыке будут поняты живущими людьми; если прозябающие люди кинут в нас хорошим комом грязи; если музыкальные фарисеи распнут нас — наше дело начнет делаться и будет делаться тем шибче, чем жирнее будут комья грязи, чем яростнее будут хрипеть о пропятии. Да, скоро на суд! Весело мечтается о том, как станем мы на лобное место, думающие и живущие «о Хованщине» в то время, когда нас судят за «Бориса»; бодро, до дерзости, смотрим мы в дальнюю музыкальную даль, что нас манит к себе, и не страшен суд. Нам скажут: «вы попрали законы божеские и человеческие!» Мы ответим: «да!» и подумаем: «то ли еще будет!» Про нас прокаркают: «вы будете забыты скоро и навсегда!» Ответим: «Non, non et non, Madame!» Дерзости хватит на раздачу всем судьям».

Письмо В. Стасову 2 января 1873 г. ПиД, стр. 238—239. В конце письма примечание Мусоргского по поводу «Non, non et non, Madame!» («Нет, нет и нет, мадам»):
«При выпуске из Смольного монастыря императрица Мария Федоровна беседовала с первой по выпуску княжной Волконской и ошиблась в какой-то исторической подробности. Волконская заметила императрице «Non, Madame», а на выговор императрицы: «оn nе mе dit pas non, ma chere» [«Мне не говорят нет, моя милая»] ответила: «Non, non et non, Madame!».

Горделивые слова Мусоргского оказались пророческими.

Сцены из «Бориса», встретившие восторженный прием широкой публики, стали мишенью для злобных насмешек «музыкальных фарисеев». Что же касается театральной дирекции, то она и слышать не хотела о постановке всего «Бориса». Сломить ее упорство удалось лишь осенью 1873 года при помощи верных друзей, в первую очередь той же Платоновой. Весьма умно воспользовавшись положением и правами ведущей солистки (а также и влиянием на Лукашевича), Платонова — перед самым началом нового сезона — сделала энергический шаг: она поставила непременным условием возобновления контракта постановку «Бориса Годунова» для своего бенефиса. Дирекция оказалась перед пренеприятным выбором: ломать театральный сезон или ставить дважды забракованную оперу.

← в начало | дальше →