Глава I. В боях за «Бориса»

Я жил «Борисом», в «Борисе», и в мозгах моих прожитое время в «Борисе» отмечено дорогими метками, неизгладимыми.
Мусоргский

Драматургия Мусоргского необычайна, как необычайна и его образная музыкальная речь. Великий художник-борец должен был проявить себя и великим новатором. Иначе его смелые замыслы и намерения остались бы втуне. Выдвигая перед современным искусством новые, небывалые по широте и сложности задачи, Мусоргский понимал, что «художественная правда не терпит предвзятых форм». Для решения этих задач нужно было мужественно переша гнуть грани старых, освященных временем традиций, отказаться от привычных схем и шаблонов оперной формы, найти и проверить опытом жизни новые выразительные средства, определить и выработать новые принципы народной музыкальной драмы. Иначе говоря, необходима была кардинальная реформа оперы. И Мусоргский осуществил ее — он создал «Бориса Годунова» и «Хованщину».

Мусоргский не декларировал оперной реформы, но к ней устремлена была его напряженная творческая деятельность в шестидесятые годы, остро воспринимавшая «мыслительный материал» и революционные идеи бурной эпохи. В поисках, опытах, сочинениях той памятной поры вызревали новаторские замыслы музыкально-драматических концепций Мусоргского. Развитие его таланта вступало в новый, решающий фазис. Отвергая непреложность и неизменность предустановленных норм и правил искусства, он последовательно и убежденно расширял эстетические границы реализма в музыке. Расширял разносторонне и разнообразно, обнажая тончайшие черты природы человека и человеческих масс. Драматургия жизни была главным импульсом его творческих новаций.

Интеллектуальное и нравственное самовоспитание в «коммуне» утвердило идейную направленность Мусоргского, одушевленного искренней верой в народ и «желанием деятельно участвовать в его судьбах». Он не изменил этому желанию в трудное время восторжествовавшей реакции, когда волна разочарования охватила значительную часть русской интеллигенции, когда многие ее либеральные представители отреклись от народа. Мусоргский, напротив, с возрастающим упорством пробивал дорогу к «светлой цели». По своим идейным воззрениям он был близок русским революционным демократам, и это придавало боевой характер его новаторской деятельности. Вопрос «как мне жить разумно» решался им бесповоротно — в творческой борьбе за жизненную правду и революционную народность искусства, зовущего к обновлению жизни.

В этой борьбе, в пытаниях разума, таланта и мастерства формировались оперные идеалы Мусоргского. Они начали складываться в сознании композитора еще в пору сочинения музыки к «Царю Эдипу». Живя с друзьями в «коммуне», он впервые «опробовал» большой замысел народно-героической оперы «Саламбо» («Ливиец»). Революционная романтика карфагенской драмы увлекла его. Но чем более углублялся он в работу над «Саламбо», тем острее чувствовал, что настоящая его стихия — русская жизнь; все чаще переносился он мыслью к борьбе и судьбе обездоленного народа своей родины. Образы русской действительности вторгались в его творчество, соприкасаясь с музыкою «Саламбо»... Мусоргский понял, что «карфагенская опера» не получится, и отложил сочинение. Он не знал тогда, что создаст «Бориса Годунова», но он сознавал, что должен написать русскую оперу, главным героем которой будет народ — «цельный, большой, неподкрашенный и без сусального».

Мусоргский верил в народ не потому только, что сочувствовал ему,— такая вера не ищет борьбы, она довольствуется созерцательным гуманизмом. Мусоргский верил в народ, ибо видел в нем могучую созидательную силу и волю к борьбе против исконного зла, против уродующей человека социальной несправедливости. Он деятельно изучал жизнь народа, его историю и быт, его характер, искусство, речь. Он верил в народ и любил его той неуемной, всепоглощающей любовью, которая побудила Герцена сказать: «Народ русский для нас — больше, чем родина». Такая вера, проникнутая гуманизмом не созерцательным, а воинствующим, зовет к борьбе деятельной и непримиримой. Мусоргский был одушевлен ею.

← в начало | дальше →