Глава V. Диалектика души
О «Днепре» (Песнь Ярёмы), как о законченной пьесе, Мусоргский сообщал Л. Шестаковой 5 января 1867 года, обещая «принести «Калистрата» и «Днепра» — вновь испеченную штуку». Пьесу эту он показывал некоторым друзьям. К сожалению, рукопись Песни Ярёмы в первоначальной редакции не сохранилась. Но композитор не позабыл ее. В 1879 году он пересмотрел и заново записал сочинение, озаглавив его: «На Днепре». Быть может, непосредственное «чарующее впечатление» от могучего Днепра — во время путешествия Мусоргского по югу России (и Украине) осенью 1879 года — живо напомнило ему и о великом кобзаре Шевченко, с которым он был близок, и о песне батрака Ярёмы, сочиненной в пору молодости... И музыка минувших лет, обогащенная свежими впечатлениями, вновь ожила в его сознаниии.
Работая над второй редакцией Песни Ярёмы, сочиненной двенадцать лет назад, Мусоргский, несомненно, внес в нее много нового — по свидетельству В. Стасова, она была «совершенно переделана». Не располагая материалом первой редакции, сравнивать ее (Со второй не приходится. Но, судя по окончательным результатам сочинения, можно с полной уверенностью сказать, что Мусоргский глубоко проникся национальным характером и свободолюбивым духом шевченковской поэзии. В музыке своего «Днепра» он возвысил социальное звучание песни-думы из «Гайдамаков».
Среди народных мелодий, записанных Мусоргским в разное время и при разных обстоятельствах, есть одна, на которую следует обратить внимание в связи с Песней Ярёмы. Это запись украинской народной песни (без текста) «Залетная чайка»:
Вслушавшись в мелодию «Залетной чайки», нетрудно понять, что именно она послужила изначальной основой широкого распева Ярёмы: «Стой, Днепр! Слушай, Днепр!» (Вступление — Largamente. Ророlare). Сохранив и лад (натуральный d-moll), и общее интонационное очертание народной темы, Мусоргский расширил, развил ее, — словно высвободил скрытую в ней энергию:
Тема развернулась в протяжном, раздольном напеве эпического склада. Ее интонационное наполнение (ср. примеры), осмысленное содержанием текста, обусловило и своеобразие метроритмической структуры (переменный размер: 7/4—6/4—3/4—6/4), и выразительную простоту скупой гармонизации.
Сила, затаенная в широком, неспешном течении музыки вступления, прорывается в большом, срединном разделе песни-арии — Allegro risoluto, 4/4 («Сегодня упьешься, сегодня дождешься, широкий мой Днепр...»). В настороженной тишине днепровской ночи возникает, как предвестье суровой борьбы, динамичная, остро ритмованная тема (невольно напоминающая Боевую песнь ливийцев):
Своим мелодическим обликом эта марциальная тема контрастна эпическому напеву вступления, в то же время интонационно (и тонально) связана с нй\&. Скрытая смысловая связь становится явной в дальнейшем развитии. Оно захватывает силой образного выражения и яркой живописностью. Тут важную роль играет и фортепианное сопровождение, создающее подвижный фон картины — волнующийся Днепр и натиск казацкой вольницы. В нарастающем движении слышен клич грядущей свободы — «И встанет народ весь за край свой родимый...» (Ges-dur'ный эпизод):
Далее — через характерный g-moll'ный поворот марциальной темы («И снова казак споет непотай-ну...») — развитие ведет к кульминации, утверждающей образ вольной Украины, образ, затаенный в эпическом распеве. Звонкие слова «непотайной песни» казака (слова, внесенные в текст Мусоргским!):
Свободна до моря, панов нет, монахов!..
— интонируются грозно повторяемым начальным мотивом «Стой, Днепр!..». Эпический распев вступления горделиво звучит в победном марше («Днепр унес их кости вражьи...»; ср. пример 48):