Знаменательные встречи
Сначала его внимание привлек стройный, близорукий юноша в очках. Он был так же, как и Мусоргский, в военной форме и немногим, всего на четыре года, старше его. Не удивительно, что они сразу же разговорились. Это был Цезарь Антонович Кюи, военный инженер и вместе с тем музыкант. В Вильне, откуда он был родом, Кюи успел взять несколько уроков сочинения у выдающегося польского композитора Станислава Монюшки; этим исчерпывалось его музыкальное образование. Тем не менее он разбирался в музыкальных вопросах куда лучше Мусоргского, уверенно высказывался о произведениях, которые тот еще совсем не знал, позволял себе критические замечания в адрес общепризнанных авторитетов. Вдобавок он готовился сочинять оперу на сюжет «Кавказского пленника» Пушкина. Всем этим он быстро завоевал уважение своего нового приятеля.
По правде говоря, Мусоргский тоже страстно мечтал о сочинении. Он облюбовал себе сюжет для оперы и даже сам собирался писать либретто по раннему роману Виктора Гюго «Ган-Исландец». Возможно, это обращение к творчеству французского писателя было в какой-то мере обусловлено примером Даргомыжского: ведь и тот свою первую оперу «Эсмеральда» написал на сюжет прославленного романа Гюго «Собор Парижской богоматери». Но вместе с тем выбор Мусоргского ярко характеризует и его собственные наклонности и вкусы: будущий композитор уже тогда тяготел к сильно драматическим сюжетам, хотя и понимал драматизм несколько поверхностно. В «Гане-Исландце» действие изобилует резкими контрастами, головокружительными поворотами, острыми столкновениями; здесь нагромождены убийства, казни и тому подобные кровавые события, страсти накалены до предела.
В романе находил пищу и давний интерес Мусоргского к истории. Правда, у Гюго отголоски подлинных событий из истории Норвегии причудливо переплетены с фантастикой, с мотивами из старинных исландских саг (такая смесь реального и вымышленного очень характерна для исторического романа эпохи романтизма, представителем которого является Гюго). Но это как раз и нравилось юному Мусоргскому, обладавшему пылким воображением и смелой фантазией. Любопытно, наконец, — и это показательно для будущего автора «Бориса Годунова» и «Хованщины», — что внимание его привлекло произведение, в котором действуют не только отдельные личности, но и народные массы, и даже сочувственно изображено народное восстание.
Итак, сюжет был намечен. Но как приступить к сочинению? Этого Мусоргский еще не знал. У него уже было одно изданное музыкальное произведение — в свое время его учитель, Герке, напечатал за свой счет, поощрения ради, польку, которую мальчик сочинил, когда ему было всего тринадцать лет (эту польку Мусоргский посвятил товарищам по школе, назвав ее по-французски «Porteenseigne Polka» («Полька Прапорщик»)). Но это — пустяковая маленькая пьеска, сущая безделица, сейчас даже вспомнить стыдно. А вот как быть с оперой? Тут Мусоргский становился в тупик... В конце концов пришлось махнуть рукой на всю затею. Много позднее, уже став настоящим композитором, Мусоргский как-то составлял список своих сочинений. Против названия «Ган-Исландец» он написал: «Ничего не вышло, потому что не могло выйти, — автору было 17 лет».
Однако желание сочинять становилось все острее и настойчивее. Он писал маленькие фортепианные пьесы (например, «Воспоминание детства»), но теперь это его уже не удовлетворяло.
Пытливо всматривался Мусоргский в новых знакомых, мечтал найти человека, который открыл бы перед ним секреты творчества. И его мечта осуществилась: через Кюи он познакомился с Милием Алексеевичем Балакиревым.